Из френдленты. Кто составлял - не помню, но ему всячески благодарности. (кажется, это была Морриган)
Все началось из-за Людовика. Людовику XIV, как известно, в наследство достался Мазарини. Это было настолько нефиговое наследство, что, пока Мазарини не кончился, Людовик занимался всякими приятными и интересными делами - танцевал, там, ухаживал за дамами и все такое.
Поскольку королю нравилось танцевать, а Мазарини нравилось, что король ему не мешает, то король танцевал - в том числе, на сцене; в том числе, с фаворитками. В балетах, которые сперва писал для него Мольер (а ставил Бошам), а потом Кино (а ставил все равно Бошам).
***
Бошам, Мольер и Люлли.
Худяков пишет, что Мольер был велик, прекрасен, гениален и знаменит, но танцы не любил и не понимал. Что, вообще-то говоря, его - как автора балетов - не красило. Да, балеты были примерно в духе - опера-опера, опера-опера, - антракт, и тут выходят люди (по большей части, придворные) и танцуют про что-то, к делу не относящееся. Типа, опера про мещанина во дворянстве, а танцуют про явление Христа народу. Ну, я утрирую, в основном, про греческих богов, конечно, их больше, и есть кем назначить фаворитку.
Так, собственно, про Люлли. Люлли был флорентиец и приехал во францию вместе с Гизами. В каких-то источниках пишут, будто он был поваренком, - но что-то верится мне слабо, и интернет-источнику, утверждающему, что Люлли взяли в пажи дочери герцога Гиза, дабы она совершенствовала свой итальянский, я доверяю больше.
Надо сказать, что Люлли отлично умел играть на скрипке. Так что, когда Гизы куда-то от двора делись (я посмотрю, куда) - остался при дворе, играть на скрипке. И вот так он играл-играл, и доигрался до того, что начал писать музыку к тем балетам, которые писал Мольер и ставил Бошам. Надо сказать, что с Бошамом они были дружны; так, Худяков пишет, что Бошам позволял Люлли достаточно сильно вмешиваться именно в танцевальную часть - показывать, как именно должно танцевать то или иное.
А Бошам зато был главным за танцы при дворе и директором Академии танца.
А Люлли зато при жизни все считали гением, и как только он писал что-нибудь, все сразу радовались.